Ждать было невыносимо. Я не могла ждать. Полтора месяца без моей дочери сделали из меня нервную истеричку. Я устроилась на работу, в крупную компанию ассистентом, разбирала бумаги, но получалось не очень, потому что моя голова была занята другим. Меня едва не уволили за серьёзную ошибку на третий день. Пришлось взять себя в руки.

Хуже всего было осознавать, что я не знаю, где моя дочь. Не могу видеть ее. Я пыталась подстроить встречу, шпионила возле дома Солнцева, но никого из них так и не увидела, приходила в детский сад, где мне сказали, что с тех пор, как я увезла Еву в Тверь, ее не видели. Было ужасно смотреть в удивленные глаза педагогов, которые считали нашу семью благополучной и идеальной.

Я, кстати, поняла, как Дима узнал, что я уехала в Америку. Оказывается, к нашему совместному счету у него были подключены уведомления, которые приходили на его мобильный телефон, если я что-то покупаю. Мне подобных уведомлений в отношении его трат не приходило. Как только я купила авиабилет до Лос-Анджелеса, он узнал о моих намерениях и сразу начал действовать. Ему понадобились сутки, чтобы полностью лишить меня всего, чем мы когда-то владели вместе. Мне плевать на деньги, самое главное для меня – Ева. И мстить мне через дочь – это мелко и низко.

Когда Алешин только начал вести переговоры с Солнцевым, тот был готов согласиться на мою встречу с Евой в присутствии социальных работников, которые ходили ко мне, как к себе домой, изучая «мои условия», и каждый раз находя какие-то недочеты. И даже мамины связи не помогли. Все были куплены моим бывшим мужем. Я так радовалась, когда появилась надежда на встречу с дочкой, но слава Марка сыграла с нами злую шутку. Волна пошла из Лос-Анджелеса. Кто-то снял нас выходящими из казино, где четко видно, что я вишу на Марке, едва шевеля ногами, и еще пару кадров в Даунтауне, хотя мы были уверены, что нас никто не видел. Таблоиды пестрели заголовками с вопросами о том, кто новая подруга скандального актера, который своим единственным фильмом взорвал прокат, а потом пропал. Вторая волна его и моей популярности началась уже в Москве, потому что здесь выяснили, кто новая подруга голливудского актера. Пресса прошлась по моей семье, не щадя никого. Когда Марк показал мне эти заголовки в интернете, я пришла в ужас, понимая, что теперь Солнцев точно не согласится на мировую. И Боже, все выглядело так вульгарно и мерзко в глазах прессы.

Встреча с Евой была отменена, как и все переговоры до суда. Я держалась, считая дни. Несмотря на затягивание процесса со стороны Солнцева, суд был назначен на третье июня. Через неделю. С нашей стороны все было подготовлено. Я не видела причин для того, чтобы Еву передали на воспитание и постоянное проживание отцу. Я с этим никогда не соглашусь, даже если он купит всех судей и все суды. Я буду подавать иск, за иском, пока ему не надоест.

Пока я настраивала себя на борьбу и мотивировала тем, что совсем скоро увижу свою девочку, Марк продавал второй из трех мотоциклов. Нам повезло, что у него была их целая коллекция. Мне было неловко брать у него деньги, но на зарплату ассистента трехкомнатную комфортабельную квартиру в Москве не снимешь.

– Маш, я планирую выручить за «Майка» (у каждого его мотоцикла были имена) около трех миллионов. Я думаю, что нам стоит подумать об ипотеке, – заявил Марк как-то вечером, когда я вернулась домой едва живая после изнуряющего рабочего дня. Как новенькую меня нещадно гоняли все, кому не лень, и в моей ситуации оставалось только терпеть и быть милой. Хотя бы до суда. Сбросив туфли в прихожей, я села на колени к Марку, обнимая его за талию. У меня не было сил говорить, и я просто молчала, уткнувшись носом в его футболку. Говорил он, показывая мне квартиры в новостройках, которые мы могли себе позволить.

– Я могу продать дом, Маш. Зачем он мне? Я не уеду, если ты не поедешь со мной, – он вопросительно посмотрел на меня, и я снова категорично и уверенно отказалась.

Несмотря на то, что мы были рядом почти два месяца, бок о бок, все проблемы решали вместе, спали в одной постели, делили быт и домашние обязанности, я до конца не осознавала, что все это настоящее, навсегда, что мы вот так проживем до старости.

Когда мы с Марком шли по городу и я ловила на нем все эти взгляды, и, когда внезапно оказывались под прицелом фотокамер в самый неожиданным момент, и, когда ему звонили из Голливуда, предлагая проекты, от которых он отказывался, а потом выкуривал по полпачки сигарет на балконе, глядя на застроенную высотками неприветливую Москву, которая так разительно отличалась от Лос-Анджелеса с его пляжами, и веселыми жителями, с океаном, в который Марк был влюблен почти так же, как в меня, я в глубине души понимала, что однажды ему станет мало того, что сейчас он считает для себя счастьем и необходимостью. Он не принадлежит больше этому месту и этой стране. Он никому не принадлежит. Свобода, которую он искал, всегда была внутри него самого. Он излучал безграничный драйв, который и выловила камера, сделав кумиром миллионов. А еще я заглянула в его тетради с записями и оказалось, что он не бросил свои математические теории, я была поражена, как много соединяется в одном человеке.

Когда-то я была очень неуверенной в себе девочкой, которая не знала, кто ее настоящие родители и росла с осознанием своей ненужности и недостойности большую часть жизни. Моя приёмная семья была идеальной, и не все биологические родители так пекутся о своих детях, как наши родители заботились обо мне. Но в моем случае неуверенность была работой подсознания, которое формирует наш характер независимо от того, как сильно влияет на нас окружающая среда. Меня любили, но я все равно никогда не чувствовала себя достойной этой любви. То же самое происходило в отношениях с мужем. И, наверное, со временем он научил меня верить в себя, но сейчас я понимаю, что в реальности я верила не в себя, а в него. Я абсолютно растворилась в нем, позволив ему контролировать всю мою жизнь. Я и на себя саму смотрела его глазами. Вот почему Солнцев был так ошарашен, прочитав мою переписку с Марком. Он столкнулся с Машей, которую не знал.

Ирония в том, что с Марком ситуация повторяется. Я так же не уверена, что ему будет достаточно одной меня. Я не могу пока думать о будущем, и все наши мысли и планы сейчас связаны с Евой, но потом придется подумать. Придется… И мне уже страшно. Может быть, я не создана для отношений.

За четыре дня до суда случилось непредвиденное. Меня уволили. Без всяких объяснений и причин. Не прошла испытательный срок и баста. Просто и лаконично. Я впала в отчаянье. Устроила скандал, чего категорически нельзя было делать, но у меня просто сдали нервы. Я плакала, стоя у входа в офисное здание, чувствуя, как под ногами шатается земля.

Я не знала, что мне делать дальше. Работы нет, хороших рекомендаций, следовательно, тоже, еще и устроила разборки с истерикой. Я так скучала по своей девочке, что хотелось выть. Я села прямо на тротуар, размазывая руками слезы, сопли и макияж. Не знаю, сколько я так просидела, когда за мной приехал Марк. Понятия не имею, как он узнал, где меня искать. Я была не в себе, не помню, как уснула. Утром он ушел на работу. Неделю назад Марк устроился в крупный московский скалодром. Не может он без экстрима. А я осталась дома одна. Не понимаю, что на меня нашло, зачем достала из холодильника бутылку вина, которую мы как-то купили с Марком, но так и не нашлось повода, чтобы открыть. Все как-то навалилось, и раньше я никогда не искала забвения в алкоголе. Накатило просто. Роковая случайность. Я выпила-то два бокала, но с непривычки и от стресса сильно опьянела, уснула прямо за столом на кухне, а когда позвонили в дверь, открыла на автомате…